Это рассказ моего товарища по Северо-Востоку Игоря Мереулова, который обладает хорошим экспрессивным слогом, так что я привожу его здесь в минимальной редакции.
Шёл октябрь 1998 года. Закончив работу на Малкачанской рыболовной базе, мы с Анатолием Федотовичем Зубакиным на лодках перебрались в бывший посёлок Брохово, построенный в незапамятные времена на берегу Охотского моря. Прежде, во времена былого величия страны, по северным меркам это был большой посёлок. Когда-то там проживало порядка трёх, а в период путины и до семи тысяч человек, даже располагалась воинская-пограничная часть. Но на тот момент от посёлка Брохово осталось всего три дома.
Мы ждали вертолёт, который должен был делать рейс в посёлок Ямск, раскинувшийся на противоположном берегу залива Переволочного в двадцати километрах от Брохова, и попутно залететь за нами. Как на беду, осенью этого года случился мировой экономический кризис. В нашей стране доллар резко подскочил с пятнадцати рублей до почти сорока. В экономике России возник коллапс, и вся производственная деятельность забуксовала. Не стала исключением и работа вертолётов: просто прекратился подвоз керосина. Из-за непонятной цены отпуска на НПЗ и цены доставки компании, занимающиеся воздушными перевозками, оказались без топлива и не могли выполнять рейсы.
Мы с Анатолием Федотычем с тоской и надеждой сидели в Брохове и почти месяц ждали вертолёта. К счастью, Зубаткин был уже полноправным хозяином этого бывшего посёлка, и особых проблем с проживанием не было. Было в достатке продуктов, что о-о-очень немаловажно в северных широтах, дров для печей, а именно морского плавника, также было в изобилии — не ленись, пили и подвози. Погода день через день выдавала шторма, сначала проливные дожди, а затем и снег с пургами. Но посёлочек, вернее то, что от него осталось, находился на длинной косе, отделяющей залив Переволочный от моря в районе Ямской губы, и коса, соответственно, прикрывала залив от штормов и ветров, принимая на себя всю силу водной стихии. Но вот к двадцатым числам октября погода, кажется, успокоилась, и Анатолий Федотович попросил меня забросить лодкой охотника на Иткилан, небольшую речку, образующую лиман на севере полуострова Пьягина. Нужная нам речка находилась примерно в пятидесяти километрах от Брохова.
Мы ждали вертолёт, который должен был делать рейс в посёлок Ямск, раскинувшийся на противоположном берегу залива Переволочного в двадцати километрах от Брохова, и попутно залететь за нами. Как на беду, осенью этого года случился мировой экономический кризис. В нашей стране доллар резко подскочил с пятнадцати рублей до почти сорока. В экономике России возник коллапс, и вся производственная деятельность забуксовала. Не стала исключением и работа вертолётов: просто прекратился подвоз керосина. Из-за непонятной цены отпуска на НПЗ и цены доставки компании, занимающиеся воздушными перевозками, оказались без топлива и не могли выполнять рейсы.
Мы с Анатолием Федотычем с тоской и надеждой сидели в Брохове и почти месяц ждали вертолёта. К счастью, Зубаткин был уже полноправным хозяином этого бывшего посёлка, и особых проблем с проживанием не было. Было в достатке продуктов, что о-о-очень немаловажно в северных широтах, дров для печей, а именно морского плавника, также было в изобилии — не ленись, пили и подвози. Погода день через день выдавала шторма, сначала проливные дожди, а затем и снег с пургами. Но посёлочек, вернее то, что от него осталось, находился на длинной косе, отделяющей залив Переволочный от моря в районе Ямской губы, и коса, соответственно, прикрывала залив от штормов и ветров, принимая на себя всю силу водной стихии. Но вот к двадцатым числам октября погода, кажется, успокоилась, и Анатолий Федотович попросил меня забросить лодкой охотника на Иткилан, небольшую речку, образующую лиман на севере полуострова Пьягина. Нужная нам речка находилась примерно в пятидесяти километрах от Брохова.
Мереулов Игорь Викторович родился в 1962 г., в г. Грозный. С 1964г. рос на прииске Ольчан, Оймяконского р-на, Якутской АССР (Полюс Холода). В 1980 году окончил СПТУ-21 по специальности оленевод-радист – ветфельдшер, в 1985 году окончил Якутский Государственный университет, Сельско-Хозяйственный факультет, ветврач. Работал в оленеводческих хозяйствах, рыбных предприятиях Якутии и Магаданской области. С 2003 года занимается экстремальным туризмом по Магаданской области и Дальнему Востоку, возглавляет компанию“Колыма -Трэвел”, занимается организацией трофейных охот, рыболовных туров, путешествий. Известен как герой множества невероятных приключений, как суше, так и на море. В частности, осенью 2023 года, в штормовой сезон, осуществил перегон моторных лодок от п. Сеймчан до устья р. Кегали за одну неделю. Историями о приключениях Игоря на гусеничных вездеходах можно оклеить стены большого барака на Колыме
И вот 24 октября я на лодке «Прогресс-4» с мотором «Нептун-23» взял на борт охотника Ивана Федотова и пошёл к цели. Расстояние по речным меркам небольшое. При средней скорости двадцать — двадцать пять километров в час можно добраться менее чем за два часа. Но это по речным меркам. На море зачастую дело обстоит иначе. То ветер, а соответственно, и волна, то приливы-отливы, то огромные поля морской травы вдруг ниоткуда приносятся течениями и наматываются на винты — всё это вносит свои коррективы. Конечно, стараешься идти по приливу, чтобы не заскочить на подводные косы и не намотать на винт морскую капусту, и в хорошую погоду. Но всё сложно предугадать. Тогда не было точных метеопрогнозов и о погоде гадали на кофейной гуще.
Есть, конечно, морские приметы, в общем-то более-менее точно предсказывающие ситуацию на море. Морской люд складывает их в легко запоминающиеся незатейливые пословицы-прибаутки, например: «Солнце красно поутру — моряку не по нутру, солнце красно к вечеру — моряку бояться нечего». Или ещё: «Чайка падает на воду — жди хорошую погоду, чайка бродит по песку — моряку сулит тоску». Таких местных прогнозов-прибауток немало, но мы как-то не особо прислушивались к ним, да и время поджимало: со дня на день ждали вертолёт.
Вообще, моряки — очень суеверный народ из-за непредсказуемости погоды и других негативных факторов на море. Зачастую на вопрос «когда и во сколько придёшь или вернёшься» могут и послать в известном направлении. Но всё вроде складывалось благополучно, и мы вдвоём на лодке с достаточным запасом бензина и небольшим грузом побежали на Иткилан. Лодка по заливу шла хорошо, волны не было, и идти было просто в удовольствие. Нам предстояло продвинуться около пяти — десяти километров по лиману, затем выйти через Ямские ворота в открытое море и километров тридцать пять — сорок по открытому морю, вдоль берега, пройти до реки Иткилан. В воротах залива Переволочного была большая, но пологая волна, которую мы, сбавив скорость, минут за тридцать преодолели. Дальше начиналось открытое море. По поверхности местами гнало ледяные поля и отдельные льдины. Уже примораживало, и на реках формировался лёд, который ветрами ломало и выносило в море. Обходя поля из шуги, порой тараня нетолстые льдины, мы шли, не испытывая каких-либо проблем. Времени, конечно, нам приходилось затрачивать значительно больше предполагаемого, но море есть море…
Есть, конечно, морские приметы, в общем-то более-менее точно предсказывающие ситуацию на море. Морской люд складывает их в легко запоминающиеся незатейливые пословицы-прибаутки, например: «Солнце красно поутру — моряку не по нутру, солнце красно к вечеру — моряку бояться нечего». Или ещё: «Чайка падает на воду — жди хорошую погоду, чайка бродит по песку — моряку сулит тоску». Таких местных прогнозов-прибауток немало, но мы как-то не особо прислушивались к ним, да и время поджимало: со дня на день ждали вертолёт.
Вообще, моряки — очень суеверный народ из-за непредсказуемости погоды и других негативных факторов на море. Зачастую на вопрос «когда и во сколько придёшь или вернёшься» могут и послать в известном направлении. Но всё вроде складывалось благополучно, и мы вдвоём на лодке с достаточным запасом бензина и небольшим грузом побежали на Иткилан. Лодка по заливу шла хорошо, волны не было, и идти было просто в удовольствие. Нам предстояло продвинуться около пяти — десяти километров по лиману, затем выйти через Ямские ворота в открытое море и километров тридцать пять — сорок по открытому морю, вдоль берега, пройти до реки Иткилан. В воротах залива Переволочного была большая, но пологая волна, которую мы, сбавив скорость, минут за тридцать преодолели. Дальше начиналось открытое море. По поверхности местами гнало ледяные поля и отдельные льдины. Уже примораживало, и на реках формировался лёд, который ветрами ломало и выносило в море. Обходя поля из шуги, порой тараня нетолстые льдины, мы шли, не испытывая каких-либо проблем. Времени, конечно, нам приходилось затрачивать значительно больше предполагаемого, но море есть море…
Мы шли на лодке вдоль живописного берега: красивые скалы, причудливые виды которых тянутся почти тридцать километров, практически до самого Иткилана. Быстро добрались до места. В устье речушка, в общем-то тундровая, образует небольшой лиманчик, в который можно войти на лодке, а в большую воду, осторожно, и на морском катерке. Было начало прилива, воды аккурат для того, чтобы заскочить в лиман, что мы и сделали. Нас встретил охотник — кажется, его звали Пётр. Выгрузив Ивана с нехитрым скарбом и даже не зайдя в дом, я оттолкнул лодку. Иван и Пётр в один голос стали меня отговаривать: «Смотри, барашки на море появились, ветер усиливается! Тебе до Ямских ворот бежать часа два, можешь не успеть, разыгрывается шторм! Оставайся до утра, может, море успокоится!»
Но молодость, уверенность в своих силах, а также отсутствие достаточного опыта и как следствие — осторожности движут вперёд и только вперёд. Да и вертолёт мог прилететь в любой момент, а он меня ждать не станет. И я решил не медлить. Читателю наверняка режет ухо «пошёл», а не «поплыл», но кто имел дело с морем, меня понимает. Морская пословица гласит: «Плавают только говно, доски и речники, моряки же ходят!» (Простите за примитивность-грубость, но из песни слов не выкинешь.)
Километров пять — семь лодка прошла относительно нормально, насколько можно идти против усиливающейся волны, но через пятнадцать минут пришёл сильнейший шторм. В нашем суровом Охотском море шторм разыгрывается очень быстро. Всего двадцать — тридцать минут, и почти спокойное море превращается в бушующий ад. Температура воздуха была в районе минус десяти, ветер усилился, наверное, метров до тридцати пяти в секунду. Идти пришлось на самом малом газу. Лодку нещадно швыряло, всё летало. Кто ходил по морю на лодках, меня поймёт! Опыт мореходства какой-никакой был. Согласно ему (опыту), в лодке всё привязывается, крепится, чтобы ничего не вылетело за борт. Стихия бушевала, и в скором времени волной из-под транца захлестнуло мотор. Отказал один цилиндр. Смотреть мотор, выяснять, что с ним, менять свечи — всё это было совершенно невозможно. А через минуту мотор, поработав на одном цилиндре, и вовсе заглох. Десяток попыток завести мотор не привели к успеху, каждая встречная волна грозила захлестнуть лодку. Оставалось только одно — вёсла.
Но молодость, уверенность в своих силах, а также отсутствие достаточного опыта и как следствие — осторожности движут вперёд и только вперёд. Да и вертолёт мог прилететь в любой момент, а он меня ждать не станет. И я решил не медлить. Читателю наверняка режет ухо «пошёл», а не «поплыл», но кто имел дело с морем, меня понимает. Морская пословица гласит: «Плавают только говно, доски и речники, моряки же ходят!» (Простите за примитивность-грубость, но из песни слов не выкинешь.)
Километров пять — семь лодка прошла относительно нормально, насколько можно идти против усиливающейся волны, но через пятнадцать минут пришёл сильнейший шторм. В нашем суровом Охотском море шторм разыгрывается очень быстро. Всего двадцать — тридцать минут, и почти спокойное море превращается в бушующий ад. Температура воздуха была в районе минус десяти, ветер усилился, наверное, метров до тридцати пяти в секунду. Идти пришлось на самом малом газу. Лодку нещадно швыряло, всё летало. Кто ходил по морю на лодках, меня поймёт! Опыт мореходства какой-никакой был. Согласно ему (опыту), в лодке всё привязывается, крепится, чтобы ничего не вылетело за борт. Стихия бушевала, и в скором времени волной из-под транца захлестнуло мотор. Отказал один цилиндр. Смотреть мотор, выяснять, что с ним, менять свечи — всё это было совершенно невозможно. А через минуту мотор, поработав на одном цилиндре, и вовсе заглох. Десяток попыток завести мотор не привели к успеху, каждая встречная волна грозила захлестнуть лодку. Оставалось только одно — вёсла.
Продолжение истории и другие экстремальные рассказы — в новой книге Михаила Кречмара «Книга выживших»
