В берлоге

Пурга стихла ночью. Несмотря на относительно тёплые мешки и довольно комфортную температуру внутри домика, ребята всё равно спали вполглаза: некоторые удары стихии по их утлому убежищу поселили в них сомнение в том, что оно достоит до окончания бури. Когда же буран утих, все парни одновременно уснули и проснулись уже от невероятного тепла.

Помещение было залито солнцем — даже через мутный лист полиэтилена, закрывавший окно.

— Проспали мы, братцы, охоту, — вздохнул Кол. — Уже одиннадцать часов!

Дверь, под которую за ночь намело изрядный сугроб снега, открыли с трудом. Весь мир был залит светом, и во всём мире не наблюдалось ну никаких признаков присутствия человека.

Навсегда исчезли прокопанные и протоптанные тропинки, следы раскопки дров на берегу, чурбак для колки дров. А уж от чего не осталось никаких воспоминаний — так это от следов: лисьих, человечьих и каких бы то ни было ещё. Свеженаметённые сугробы, обхватившие хижину, были нетронуты и девственны, точно в первый день Творения.

Кол и Кукин внимательно оглядывали местность, пытаясь высмотреть хоть какие-то материальные признаки присутствия посетившего их накануне чудовища — и не находили.

Зато началась капель!

Длинные сосульки уже свешивались со скатов крыши, и по ним бежала задорной струйкой тающая на глазах вода.

— Похоже, сегодня вообще плюс на улице, — поражённо сказал Баранчук.

— Май, — согласно кивнул Кол. — Сейчас весна как пожар хлынет. Поверь мне: через три недели на этих склонах мы траву увидим.

Баранчук неверящим взглядом осмотрел чудовищную геологию места, состоящую сплошняком из изломанных скал, каменных обрывов и лежащего между ними снега. Сплошного снега.

— Не, — сказал он уверенно и пошёл в хижину за лопатой.

Кукин торопливо одевался.

— Вы как хотите, а я схожу посмотрю, что тут есть. Хоть и времени много. Хотя бы вверх по реке пройти попробую, тут недалеко.

— Ладно, — согласился Кол. — Я не тороплюсь, — он помолчал. — Подожду, пока потает немного. По снегу ходить — только ноги ломать без лыж. Так что ты осторожней там.

Кукин молчал. Он наматывал портянки, ревизовал запас боеприпасов, пожертвовав пятью гнёздами в патронташе ради дробовых патронов. Вышел на порог, поморщился.

— Солнце прямо по глазам бьёт. Как сварка. Без очков делать нечего. Вот так снежную слепоту и ловят.

Надел свои розовые китайские «гляделки» и тяжело побрёл по сугробам вверх по долине.

Свежий снег лип к сапогам, висел на ногах, как гири, и уже через полкилометра Кукин был сам не рад, что решился на эту вылазку. Однако впереди засверкала чешуйчатая поверхность Эквуна с его почти полностью очистившимся ото льда по фарватеру руслом, появились голые галечные косы и забереги из твёрдого голубого льда, с которого снег просто сдуло ветром. Идти сразу стало проще, и Кукин повеселел. А уж как он повеселел, когда на одном из поворотов реки увидал трёх плывущих вверх по течению уток с характерными хохолками на головах и странными, тонкими, загнутыми на конце клювами, так ни в сказке сказать, ни пером описать. Это была живность, причём неопасная, съедобная и доступная.

Кукин даже поцелился немного в них из ружья, но сознание того, что вот, за следующим поворотом, будет стоять медведь, который принесёт ему сразу много денег, удержало его от выстрела.

Наконец, он нашёл место, где сопка вплотную подходила к реке. В этом месте Эквун срезал часть склона, образовав небольшой скальный косогорчик, наверху которого лежало несколько сухих и поваленных лиственниц. Кукин резонно рассудил, что с этого косогорчика будет виден и следующий поворот реки, и тот, что за следующим, и полез по скалам, стремясь занять господствующую высоту.

Едва перевалив за кромку, Кукин сразу увидел петляющий по снегу медвежий след. След был совершенно свежий: зверь прошёл буквально несколько часов назад, наверное, как только стих ветер и выглянуло солнце. Долго Кукин до рези в глазах осматривал склоны и пойму реки — однако след уходил вверх, в заросли корявой каменной берёзы, и больше не появлялся в поле зрения охотника.

Началось! Кукин вспомнил формулировку Кола «полезут как черви» — и сердце его забилось сильно и часто.

Тем не менее он подавил в себе желание немедленно идти по следу, а терпеливо прошёл по кромке обрыва, выбрал изрядно обтаявший тёмный выворотень и устроился на нём поудобнее. Поднёс к глазам бинокль и начал внимательно «облизывать» взглядом склоны ближайших сопок.