Маканин сторонился осыпающейся подмытой стены, возвышавшейся над ним метров на двадцать, но при этом внимательно осматривал берег перед собой и вглядывался в прозрачную воду бегущего перед ним Адыгиляха. Такие обрывы на местном жаргоне называли мамонтовой тундрой. Именно в этих отложениях сохранялись погребённые звери доисторических эпох: иногда лошади, иногда бизоны, иногда и сами мамонты. Но если находки целого замороженного трупа происходили крайне редко, то отдельные кости, рога и бивни вытаивали из этого и подобных ему обрывов вполне регулярно. На Крайнем Севере, на побережье Ледовитого океана, имелись яры, из которых за год выпадали тысячи мамонтовых костей, включая бивни, и они образовывали настоящие завалы, какие случаются на берегах морей из выброшенных на берег деревьев.
Бивни эти местные люди успешно собирали и сдавали за большие деньги приезжим барыгам. Обстояло там всё непросто, действовали какие-то местные мафии, участки берега были поделены, вечно кто-то куда-то вторгался, вывозил «клык»… Иногда и постреливали. Здесь же, на средней Колыме, таких страстей не водилось, и найденные бивни по умолчанию принадлежали тому, кто их нашёл.
Поэтому Юрий Маканин и присматривался очень внимательно к каждой маячившей под бегущей поверхностью воды толстой ветке или коряге. Обнаруженный бивень сулил неплохие деньги, превышающие зарплату охотоведа года за три. Однако бивень за такие деньги должен был быть большой, ровный, не потрескавшийся, с бежевой сердцевиной, покрытой едва заметным глазу сетчатым рисунком, по одному которому и отличают мамонтов бивень от слоновой кости. А такие клыки что-то под ногами не валялись…
Маканин забросил блесну подальше, на струю, так, чтобы провести её неподалеку от замытого на фарватере дерева, в затопленных ветвях которого, как он подозревал, стоят затаившиеся «харитоны». Закрутил катушку, стараясь не слишком торопиться, чтобы не поймать вместо хариуса вот эти вот ветки дерева. Тем не менее ошибся: зубчатые острия тройника вцепились во что-то мёртвое, головка удилища изогнулась, а затем резко выпрямилась, когда Юрий стравил избыток лески. Так и держа жилку внатяг, он начал медленно отходить вниз по течению, пока не переменится плечо силы, которое вывернет из разбухшей мягкой древесины увязшие в ней лапки-крючки.
Блесну терять не хотелось.
Он отступил ещё шагов на двадцать, осторожненько подёргивая застрявшую снасть концом спиннинга, и повернулся лицом к течению.
Посмотрел обратно, то есть на собственный, только что пройденный, путь.
И когда посмотрел, спиннинг едва сам не выпал у него из рук, а сердце подскочило — да так и застряло в глотке.
Потому что прямо на его следах, в пятидесяти метрах, лежал человек…
Человек скатился с тундрового обрыва буквально несколько минут или даже секунд назад.
Почему Юрий этого не услышал?
С мёрзлой стены то и дело сваливались комья оттаявшего грунта, обширные пласты дёрна и увесистые куски торфа, поэтому здесь часто слышались глухие удары большой массы о землю. Но человек мог и просто скатиться с самого верха — тогда его падение было бы вообще неслышным на фоне говора реки и шелеста чозениевых листьев. Как бы то ни было, человек был, он лежал неподвижно, лицом в гальку, и, судя по всему, не дышал. Голову его закрывал капюшон, одет он был в бурую (видимо, от торфа) длинную, по колено, гимнастёрку, подпоясан кушаком и обут в бурые, торфянистого же цвета сапоги.
Леска дзынькнула и ослабла. Встрепенувшись, Юрий выбрал блесну из воды и зацепил её за нижнее кольцо удилища.
На висок сел комар, как напоминание о бренности бытия, и в подтверждение этого предложенного Природой тезиса Маканин его немедленно прихлопнул.
Нужно было решать, что делать.
Бивни эти местные люди успешно собирали и сдавали за большие деньги приезжим барыгам. Обстояло там всё непросто, действовали какие-то местные мафии, участки берега были поделены, вечно кто-то куда-то вторгался, вывозил «клык»… Иногда и постреливали. Здесь же, на средней Колыме, таких страстей не водилось, и найденные бивни по умолчанию принадлежали тому, кто их нашёл.
Поэтому Юрий Маканин и присматривался очень внимательно к каждой маячившей под бегущей поверхностью воды толстой ветке или коряге. Обнаруженный бивень сулил неплохие деньги, превышающие зарплату охотоведа года за три. Однако бивень за такие деньги должен был быть большой, ровный, не потрескавшийся, с бежевой сердцевиной, покрытой едва заметным глазу сетчатым рисунком, по одному которому и отличают мамонтов бивень от слоновой кости. А такие клыки что-то под ногами не валялись…
Маканин забросил блесну подальше, на струю, так, чтобы провести её неподалеку от замытого на фарватере дерева, в затопленных ветвях которого, как он подозревал, стоят затаившиеся «харитоны». Закрутил катушку, стараясь не слишком торопиться, чтобы не поймать вместо хариуса вот эти вот ветки дерева. Тем не менее ошибся: зубчатые острия тройника вцепились во что-то мёртвое, головка удилища изогнулась, а затем резко выпрямилась, когда Юрий стравил избыток лески. Так и держа жилку внатяг, он начал медленно отходить вниз по течению, пока не переменится плечо силы, которое вывернет из разбухшей мягкой древесины увязшие в ней лапки-крючки.
Блесну терять не хотелось.
Он отступил ещё шагов на двадцать, осторожненько подёргивая застрявшую снасть концом спиннинга, и повернулся лицом к течению.
Посмотрел обратно, то есть на собственный, только что пройденный, путь.
И когда посмотрел, спиннинг едва сам не выпал у него из рук, а сердце подскочило — да так и застряло в глотке.
Потому что прямо на его следах, в пятидесяти метрах, лежал человек…
Человек скатился с тундрового обрыва буквально несколько минут или даже секунд назад.
Почему Юрий этого не услышал?
С мёрзлой стены то и дело сваливались комья оттаявшего грунта, обширные пласты дёрна и увесистые куски торфа, поэтому здесь часто слышались глухие удары большой массы о землю. Но человек мог и просто скатиться с самого верха — тогда его падение было бы вообще неслышным на фоне говора реки и шелеста чозениевых листьев. Как бы то ни было, человек был, он лежал неподвижно, лицом в гальку, и, судя по всему, не дышал. Голову его закрывал капюшон, одет он был в бурую (видимо, от торфа) длинную, по колено, гимнастёрку, подпоясан кушаком и обут в бурые, торфянистого же цвета сапоги.
Леска дзынькнула и ослабла. Встрепенувшись, Юрий выбрал блесну из воды и зацепил её за нижнее кольцо удилища.
На висок сел комар, как напоминание о бренности бытия, и в подтверждение этого предложенного Природой тезиса Маканин его немедленно прихлопнул.
Нужно было решать, что делать.
Закажите "Большой побег", и мы отправим вам его на электронную почту в форматах EPUB, FB2 и MOBI.